Сыр Le Rustique Brie de Caractere/10 фактов о продукте

Купил случайно вчера — хотелось какую-то закуску, сыр, мед, виноград, вино, ну как положено. Еще по дороге я почуял (буквально) неладное. Пакет с сыром лежал в багажнике. Из багажника доносилась вонь. На сыр поначалу не подумал. Подумал, может кроссовки в спортивной сумке проросли. Ну и хорошо. Дома сыр положил в холодильник. И заниматься тем, чем обычно занимаюсь (ничем). Позже стало понятно, что на кухне стоит невероятная вонь. Явно не кроссовки. Стал искать источник. Источник — сыр Le Rustique Brie de Caractere. Для интереса попробовал. Корочка горчит. Вкусно даже. Но вонь — это просто пиздец. Поэтому сыр Le Rustique Brie de Caractere улетел этим же вечером в мусоропровод. Бедные дворники. Окей, десять фактов о сыре!

1. Сыр Le Rustique Brie de Caractere можно принести в гости, положить в укромное место и забыть. Под диван положить. Под диванную подушку. Поверьте, ваши друзья обязательно оценят шутку!

2. Сыр Le Rustique Brie de Caractere воняет сразу аммиаком, носками, сатаной, казармой и утопленником. При взгляде на такую веселую упаковочку и не подумаешь плохого!

3. Естественно, сыр Le Rustique Brie de Caractere можно положить кому-нибудь в машину, аккуратно, незаметно. Да что там, можно положить просто под машину, все равно придется делать химчистку!

4. Сыр Le Rustique Brie de Caractere стоит 320 рублей. Но впечатления стоят гораздо дороже!

5. У этой конторы вполне неплохой сайт. Надо ли говорить, что продукцию я больше никогда покупать не буду, сперва тщательно не обнюхав? В магазине сыр прикинулся валенком и не проявлял себя. Зато потом… ух.

6. Вчера, когда все это произошло, вспомнил ресторан Steirereck в Вене. Там ходит такой чувак с вонючей телегой, внутри триста видов сыра. Или больше. Я ему еще сказал, как же ты ходишь с ней, это же ад? А он ржал и говорил, что привык уже. Некоторые ящички в этой телеге лучше бы вообще залить смолой и забить гвоздями — трупная вонь!

7. Надо ли говорить, что сыр Le Rustique Brie de Caractere можно подкинуть в офис? Чтобы никто не работал? Главное, спрятать надежно!

8. Сыр Le Rustique Brie de Caractere можно использовать вместо нашатыря!

9. Сыр Le Rustique Brie de Caractere очень хорошо подходит для воспитания детей! Им можно угрожать!

10. Не вздумайте жечь сыр Le Rustique Brie de Caractere. Не вздумайте его топить в унитазе. Не вздумайте выбрасывать в мусорное ведро дома. Только мусоропровод или уличный контейнер!

Ваш Z

Напоследок вот вам выдержка из книги Джерома Клапки Джерома «Трое в одной лодке, не считая собаки», как раз по теме. Вообще, в этой книге можно найти информацию обо всем.

«Помню, один мой друг купил как-то в Ливерпуле пару сыров. Чудесные это
были сыры — выдержанные, острые, с запахом в двести лошадиных сил. Он
распространялся минимум на три мили, а за двести ярдов валил человека с
ног. Я как раз был тогда в Ливерпуле, и мой друг попросил меня, если я
ничего не имею против, отвезти его покупку в Лондон. Он сам вернется туда
только через день-два, а этот сыр, как ему кажется, не следует хранить
особенно долго.

— С удовольствием, дружище, — ответил я. — С удовольствием.

Я заехал за сыром и увез его в кэбе. Это была ветхая колымага,
влекомая кривоногим запаленным лунатиком, которого его хозяин в минуту
увлечения, разговаривая со мной, назвал лошадью. Я положил сыр наверх, и мы
тронулись со скоростью, которая сделала бы честь самому быстрому паровому
катку в мире. Все шло весело, как на похоронах, пока мы не повернули за
угол. Тут ветер ударил запахом сыра прямо в ноздри нашему рысаку. Это
пробудило его, и, фыркнув от ужаса, он ринулся вперед с резвостью трех миль
в час. Ветер продолжал дуть в его сторону, и мы еще не достигли конца
улицы, как наш конь уже стлался по земле, делая почти четыре мили в час и
оставляя за флагом всех калек и толстых пожилых дам.

Чтобы остановить его у вокзала, потребовались усилия двух носильщиков
и возницы. Я думаю, что даже они не могли бы это сделать, если бы одному из
носильщиков не пришло в голову накинуть на морду лошади носовой платок и
зажечь у нее под носом кусок оберточной бумаги.

Я взял билет и, гордо неся свои сыры, вышел на платформу; народ
почтительно расступался передо мной. Поезд был битком набит, и мне пришлось войти в отделение, где уже и так сидело семь человек пассажиров. Один сварливый старый джентльмен запротестовал было, но я все же вошел, положил свои сыры в сетку, втиснулся на скамью и с приятной улыбкой сказал, что сегодня тепло. Прошло несколько минут, и старый джентльмен начал беспокойно ерзать на месте.

— Здесь очень душно, — сказал он.

— Совершенно нечем дышать, — подтвердил его сосед.

Потом оба потянули носом и, сразу попав в самую точку, встали и молча
вышли. После них поднялась старая дама и сказала, что стыдно так обращаться
с почтенной замужней женщиной. Она взяла чемодан и восемь свертков и ушла.
Четыре оставшихся пассажира некоторое время продолжали сидеть, но потом
какой-то сумрачный господин в углу, принадлежавший, судя по одежде и
внешнему облику, к классу гробовщиков, сказал, что ему невольно вспомнились
мертвые дети. Тут остальные три пассажира сделали попытку выйти из двери
одновременно и ушиблись об косяки.

Я улыбнулся мрачному джентльмену и сказал, что мы, кажется, останемся
в отделении вдвоем. Он добродушно засмеялся и заметил, что некоторые люди
любят поднимать шум из-за пустяков. Но когда мы тронулись, он тоже пришел в какое-то подавленное состояние, так что по приезде в Кру я предложил ему
пойти со мной выпить. Он согласился, и мы с трудом пробились в буфет, где с
четверть часа кричали, стучали ногами и махали зонтиками. Наконец к нам
подошла барышня и спросила, чего бы мы хотели.

— Что будем пить? — обратился я к моему спутнику.

— Мне, пожалуйста, на полкроны чистого бренди, мисс, — сказал он.

А потом, выпив свое бренди, он незаметно удалился и сел в другой
вагон, что я расценил как низость.

От Кру я ехал в отделении один, хотя поезд был набит до отказа. Когда
он подходил к станциям, публика, видя пустое купе, бросалась к дверям.
«Сюда, Мария, иди сюда, масса мест!» — «Прекрасно, Том, мы сядем здесь!» И
они бежали, таща свои тяжелые чемоданы, и толкались у дверей, чтобы войти
первыми. Кто-нибудь открывал дверь и поднимался на ступеньки, но сейчас же,
шатаясь, падал на руки соседа. За ним входили остальные и, потянув носом,
тут же соскакивали и втискивались в другие вагоны или доплачивали разницу и
ехали в первом классе.

С Юстонского вокзала я отвез сыры на квартиру моего приятеля. Его
жена, войдя в комнату, понюхала воздух и спросила:

— Что случилось? Скажите мне все, даже самое худшее.

Я ответил:

— Это сыр. Том купил его в Ливерпуле и просил меня привезти его к вам.
Надеюсь, вы понимаете, — прибавил я, — что сам я здесь ни при чем.

Она сказала, что уверена в этом, но что, когда Том вернется, она с ним
еще поговорит.

Мой приятель задержался в Ливерпуле дольше, чем думал. Когда прошло
три дня и он не вернулся, его жена явилась ко мне. Она спросила:

— Что говорил Том насчет этих сыров?

Я ответил, что он рекомендовал держать их в не очень сухом месте и
просил, чтобы никто к ним не прикасался.

— Сомнительно, чтобы кто-нибудь прикоснулся к ним, — сказала жена
Тома. — А он их нюхал?

Я выразил предположение, что да, и прибавил, что он, видимо, очень
дорожит этими сырами.

— Как вы думаете, Том очень огорчится, если я дам кому-нибудь соверен
и попрошу унести эти сыры и закопать их в землю? — спросила жена Тома.

Я ответил, что, по моему мнению, он после этого ни разу больше не
улыбнется.

Ей пришла в голову новая идея. Она сказала:

— Не согласитесь ли вы подержать их у себя до приезда Тома? Позвольте
мне прислать их к вам.

— Сударыня, — ответил я, — что касается меня лично, то я люблю запах
сыра и путешествие с этими сырами из Ливерпуля всегда буду вспоминать как
счастливое завершение приятного отпуска. Но на нашей земле приходится
считаться с другими. Дама, под кровом которой я имею честь обитать, — вдова
и, насколько я знаю, сирота. Она энергично, я бы даже сказал —
красноречиво, возражает против того, чтобы ее, по ее выражению, «обижали».
Наличие в ее доме сыров вашего мужа — я это инстинктивно чувствую — она
воспримет как обиду. А я не допущу, чтобы про меня говорили, будто я обижаю
вдов и сирот.

— Прекрасно, — сказала жена Тома и встала. — Тогда мне остается одно:
я заберу детей и перееду в гостиницу на то время, пока этот сыр не будет
съеден. Я отказываюсь жить с ним под одной кровлей.

Она сдержала слово и оставила квартиру на попечение служанки.
Последняя, на вопрос, может ли она выносить этот запах, ответила: «Какой
запах?» — а когда ее подвели близко к сыру и предложили хорошенько
понюхать, сказала, что чувствует легкий запах дыни. Из этого был сделан
вывод, что такая атмосфера не принесет служанке особого вреда, и ее
оставили в квартире.

Счет из гостиницы составил пятнадцать гиней, и мой приятель, подытожив
все расходы, выяснил, что сыр обошелся ему по восемь шиллингов и шесть
пенсов фунт. Он сказал, что очень любит съесть иногда кусочек сыра, но что
это ему не по средствам, и решил от него избавиться. Он выбросил сыр в
канал, но его пришлось оттуда выудить, так как лодочники подали жалобу. Они
сказали, что им делается дурно. После этого мой приятель в одну темную ночь
отнес свой сыр в покойницкую при церкви. Но коронер [Коронер — следователь,
производящий дознание в случаях скоропостижной смерти, позволяющей
заподозрить убийство.] обнаружил сыр и поднял ужасный шум. Он сказал, что
это заговор, имеющий целью лишить его средств к существованию путем
оживления мертвецов.

В конце концов мой приятель избавился от своего сыра: он увез его в
один приморский город и закопал на пляже. Это создало городу своеобразную
славу. Приезжие говорили, что только теперь заметили, какой там бодрящий
воздух, и еще много лет подряд туда толпами съезжались слабогрудые и
чахоточные».