Кто ссыт в лифте

На основе реальных событий.

Обычный дом в тихом дворике в центре подмосковного города, три подъезда, бабушки сидят, молчат, смотрят и разговаривают, дети играют на площадке, входят и выходят люди, лето, дождик недавно прошел, хорошо. Год 1975. Мало машин, разгружается газик с хлебом, тип из магазина в халате дает ребятишкам два ароматных батона — сожмешь, чувствуешь, как пальцы сошлись, еще «Дюшеса» и весь перекус. Обычный дом, нормальные люди, в основном рабочие, жизнь кипит. Вечером на гитаре играют старшеклассники, участковый, Васька, иной раз посвистит с балкона. Пьяницы все местные известны, хулиганы тоже на учете, Юрка в армию ушел — может, там дадут ума?

Что беспокоило жителей второго подъезда — кто-то стал ссать в лифте. Лифт, вообще, был общей гордостью. Там висело зеркало, спасибо Ивану Петровичу и его жене. Летом там был ковер. Было там чисто и красиво. Совет жильцов следил и за подъездом, и за лифтом. Скидывались на уборщицу, ну и вообще, следили. Поэтому, когда впервые, уж неизвестно кто, заметил запах мочи, было обидно. Кто же такая паскуда? Может, это два маленьких оболтуса из тридцать седьмой квартиры? Отец алкаш, вот и научил ребятишек? Но, как не следили за ребятишками, ничего не заметили. Главное, они уехали в лагерь, все равно история продолжилась. Иногда с утра не просто пахло, воняло мочой. Люди косились на пятна внизу и матерились, кто-то громко, кто-то про себя.

Елена Николаевна

Елена Николаевна зашла с Лешенькой в лифт, парню уж четыре года, большой совсем. Лешка тащил за собой какую-то «мафыну» на веревке, в одной руке веревка, в другой бумажка от конфеты «Маска» и еще одна конфеты. Любил эти конфеты — спасу нет. Ехали вниз, приехали, вышли, отошли метров двадцать от подъезда и Елена Николаевна сказала, а кепку забыли! Лешка! Напечет голову, пошли назад. Пошли назад. Поднялись на лифте вверх, время уж было часов десять, пустой дом. Пока Лена открывала дверь, пока искала кепку (упала с вешалки, надо же), услышала, что лифт кто-то вызвал. Что за невезение. Нашла кепку, встали у лифта, вызвали. Лифт приехал, двери открылись и в нос Лене ударил запах свежей мочи. Лешка спросил, мама, кто написал? Лена разозлилась и, стараясь не глядеть на пятно в углу, неторопливо притоптывала, поторапливала лифт. Выбежала из подъезда, дергая Лешку за руку, кроме бабушек никого не было. Кто сейчас вышел, спросила она? Бабушки очнулись, две сонно посмотрели на нее, одна словно не заметила — что? Кто вышел сейчас? Вот прямо сейчас кто из подъезда вышел? Бабушки переглянулись. Да кто, Василий Семенович вышел. Из сорок седьмой. Видимо опоздал на завод. Лена не особо помнила Василия Семеновича. Помнила, что работяга, вроде толковый и нормальный, помогал летом вешать скворечники, помогал дверь чинить соседям. Помнила седые волосы, живот, прокуренные усы, живые глаза, смотрел он как-то неприятно. Но, кто этих мужиков разберет.

Пошла с Лешкой гулять.

Вечером рассказала обо всем мужу. Петя хотел сам пойти разобраться, но Лена упросила его пойти к Васе, ее школьному другу, участковому. Васю любил весь дом. Нормальные люди любили. Ненормальные — не слишком любили.

Вася

Васька пожарил на сливочном масле докторской колбасы — любил резать ее мелко-мелко и жарить до черноты, потом вбил туда четыре яйца, помешал, открыл банку кильки, отрезал ломоть черного хлеба, порезал огурцов, помидоров, налил стопку холодной водки и хотел уже хапнуть соточку над сковородой, когда позвонили в дверь. Хотел поставить рюмку, но не стал, выпил, закусил помидорчиком и, морщась, пошел к двери. Открыл не спрашивая, потому что ничего не боялся. Чего в глазок смотреть! Вася занимался боксом в школе, в армии служил морпехом, вернулся на гражданку, предложили поработать участковым, дальше хотел идти учиться на юридический — нужно было подождать год. Жена уехала к родителям на неделю, так что Вася даже обрадовался, может кто из друзей пришел, посидим нормально. Оказался Петька, муж Ленки. Ленка Петьке нравилась в школе, но как-то они по разным прошли полюсам. Петька тоже был ничего мужик, поэтому, хоть он и хотел все рассказать с порога, Вася его затащил на кухню, налил водки, дал вилку и тарелку. Петя отказываться не стал. После рюмки рассказал все, что ему передала Лена. Вася хмыкал и думал, как лучше сделать. Сейчас идти нельзя, что за участковый с выхлопом. Завтра вечером? Или утром? Лучше утром. А еще лучше поймать на месте преступления. А для этого нужно будет вставать около лифта или около подъезда и ждать, когда выйдет Василий Семенович. Лучше, конечно, чтобы в лифте было нассано. Но, сойдет и так.

Вася проводил Петю, убрал на кухне, с удовольствием покурил на балконе, завел будильник на пять и лег спать.

Уже в пять тридцать он стоял около подъезда в форме и встречал людей. Люди с удивлением здоровались, кто-то смеялся, мол, ты чего тут караулишь? Василий Семенович не вышел до шести. Не вышел до семи. Не вышел до семи тридцати.

Ваську уже атаковали вопросами бабушки, когда в восемь двадцать дверь открылась и появился Василий Семенович. Васька подошел к нему, тот сразу как-то неожиданно подобрался. Привет, Василий Семенович. Здравствуй, Василий, а ты что? Пойдем со мной. Васька взял мужчину под руку и повел к лифту, нажал кнопку, Семеныч вырвался. В лифте воняло свежей мочой и блестела лужа. Ты зачем же это делаешь, а? Тут тебе что, унитаз? Протокол составить о хулиганстве или так дойдет?

Все это время Васька смотрел на Семеныча не совсем в упор, когда, наконец, взглянул ему в глаза, увидел там ненависть и холод. Когда служил видел однажды пойманную здоровую акулу — мертвый взгляд, вроде смотрит в никуда, но целится в тебя. И ты боишься так, что хочется заплакать и убежать. В случае Васьки — хочется забиться в этот лифт, нажать кнопку и уехать домой. Пришлось сделать над собой усилие, сглотнуть, вздохнуть, потрясти головой. Да нет, простой мужик, просто боится. Ничего такого. Кому же приятно, что за таким поймают.

Я просто терпел и не выдержал. Не выдержал я, прости. Не буду больше. А раньше тоже не выдержал? Не выдержал, прости. Не могу выдерживать. Не получается. Прости. Прости. Не говори никому. Васька не планировал упоминать это в стенгазете, поэтому просто пожал плечами — еще раз поймаю, будет и протокол, и стенгазета, и объявление большими буквами. Твоим пиджаком ссанину вытру. Понял, нет?

Понял.

Дома Васька тоже кое-что понял — рубашка насквозь пропитана потом, ноги противно дрожат. Страшно. Больше всего хотелось даже не в душ, не выпить и не покурить, а проверить ПМ — почистить, зарядить и держать под рукой. Кажется Ваське, что зря они узнали, кто ссыт в подъезде.

Василий Семенович

Вечером вышел из вонючей квартиры, по лестнице дошел до квартиры Васьки, позвонил и постучал. Вася через дверь говорит, кто там, я отвечаю, Вася, подарок тебе принес, хороший, за то что научил, за то, что не выдал. Вася говорит, оставь под дверью а лучше забери, я сплю уже. Говорю, Вася, но еще рано спать, надо поговорить мне с тобой, открой, открой сынок. Вася приоткрывает дверь и, видимо, расслабляется — открываю рывком и сую ему руку с ножом в живот, хочу весь кулак засунуть, пружинит мясо, какая кровь горячая, надо вытаскивать, но эта падаль стреляет в меня — уворачиваюсь, поздно, больно, больно, больно!

Падаю. Он что, убил меня? Вот так просто?

Вася

Вася особо не вспоминал об этом, но однажды, когда ему было уже за шестьдесят, напился с Петей водочки и кое-что рассказал. Стоял под дверью и смотрел в глазок с обеда. Ждал. И знал, что Семеныч придет. Как-то понял. И понял, зачем. И, когда увидел, как тот весело попрыгивает по ступенькам вниз, испугался так, что сам обоссался, натурально обоссался, прямо сразу — бежит мужик в тренировочных штанцах по лестнице вниз, в руке нож прячет, что-то себе под нос шепчет. Но и обрадовался тоже — угадал! Знал, что сегодня придет не станет ждать! И еще, ты знаешь Петя, может мне почудилось, но у этой твари глаза горели. А ты знаешь, что потом в квартире нашли? Об этом никто не говорил особо. Убил он ведь жену свою, покромсал всю, завернул в полиэтилен и в туалете спрятал. Видимо, поэтому и начал часто ссать в лифте, лишний раз туда не ходил. Почему бы в ванну не ходить или в раковину? Кто его, мудака, теперь поймет.

Давай лучше выпьем.

Дом тот уже расселили и снесли. Дети выросли. Ну а из Василия Семеновича сделали хороший такой экспонат для студентов — пусть учатся дети анатомии и всему, чему положено.

Туда ему, падле, и дорога.

Z